Одна из главных бед российской культуры — несправедливое распределение государственных денег между учреждениями, считает художественный руководитель оркестра «Таврический», дирижер Михаил Голиков. Зарплаты музыкантов больших театров зачастую превышают доходы их не менее талантливых коллег из небольших театров и оркестров в 10-15 раз. В интервью «Петербургскому авангарду» Михаил Голиков рассказал о том, как приходится выживать музыкантам в российских реалиях и почему в стране так мало фестивалей классики, кто виноват в засилье поп-музыки и как конфликт на Украине повлиял на искусство.
С 21 по 30 апреля в Петербурге проходит фестиваль «Студенческая неделя классической музыки». Его целями названы «пропаганда классической музыки среди молодежи, воспитание музыкального вкуса, а также формирование альтернативного высококультурного досуга студенчества города». Насколько успешно, на ваш взгляд, реализуются эти цели? Вы видите отклик со стороны молодежи?
— Именно поэтому мы и продолжаем работу — видим отклик. После первого фестиваля, прошедшего в 2014 году, заметили, что на многие другие наши концерты стало ходить гораздо больше молодежи. Помимо этого студенты все больше и больше интересуются общением с миром классической музыки: с удовольствием присылают вопросы, приходят на репетиции, с рядом вузов у нас установилось плодотворное сотрудничество.
Познакомившись с творчеством известных композиторов на «Студенческой неделе», молодые люди действительно хотят дальше развивать свой вкус. К сожалению, в наших вузах нет широкомасштабных программ, связанных с изучением классической музыки, ее стилей и эпох. Я знаю только о подобной программе в Политехническом университете: там у каждого потока студентов пару раз за семестр проходят занятия вместе с живым оркестром. Им рассказывают, как слушать классическую музыку, как ее понимать, какую связь с историей и другими направлениями искусства в ней можно найти.
Безусловно, у нас есть желание продолжать наш проект. Образовывая молодежь, мы, во-первых, закладываем основы завтрашнего социума города и, во-вторых, формируем хорошую зрительскую аудиторию, чего у нас сейчас нет. На филармонические концерты ходит в основном старшее поколение, а вот у молодежи не развит интерес к классической музыке.
Когда вы говорите про интерес со стороны студентов, вы имеете в виду учащихся творческих специальностей? Или физикам и биологам это тоже интересно?
— Безусловно, интересно всем. Кстати, чем более технические профессии у студентов, тем больше мы видим отклик. Гуманитарии в этом смысле чуть более пассивны.
Молодые люди действительно хотят понять, разобраться, что такое классическая музыка?
— Главное — они хотят научиться ее слушать. Популярную музыку, состоящую из трех аккордов, слушать очень просто. Психологами давно доказано, что это простейшая форма восприятия. В классической музыке все иначе: там нужно знать и понимать, из чего она состоит. Это и форма музыкального сочинения, и его идея, это сопряжение музыкальных тем, гармонических последовательностей, ритмов… Этого, к сожалению, никто не объясняет.
Получается, нам явно не хватает музыкального образования в школе, в результате чего пропущен целый пласт духовного, культурного воспитания?
— Я вспоминаю слова Валерия Гергиева, у которого в одном из интервью спросили, чего бы он попросил у бога, встретившись с ним лицом к лицу. Валерий Абисалович тогда сказал, что попросил бы вернуть уроки музыки в школы. И здесь я бы с ним согласился на 100%. Но другое дело, как возвращать эти уроки. Например, возвращать хоровое пение на основе старых советских программ нельзя, ведь они были заточены под другую идеологию. Однако в нашей многонациональной и многоконфессиональной стране воспитывать в детях чувство гордости и патриотизма необходимо. И коллективное пение к этому располагает. Выстраивание системы знакомства детей с музыкой — это очень серьезная глобальная задача. Но, безусловно, это нужно делать.
Как вы можете оценить культурный уровень современной молодежи, в том числе петербургской? В большинстве своем они ведь являются главными потребителями поп- и рок-музыки.
— Сейчас молодежь в первую очередь стремится к обретению выгодной специальности и увеличению материального благосостояния. В основном людьми движут какие-то очень материалистические идеи. Тем не менее музыку невозможно выбросить из жизни простого человека. То, что на сегодняшний день большую часть времени занимает поп- или рок-музыка, — это, скорее, недочет работников сферы классической музыки. Наша вина в том, что мы не смогли привлечь к ней молодежь. Если молодые люди познакомятся с современными тенденциями в классической музыке, то поймут, что и в роке, и в популярной музыке есть многое от классики. Только это гораздо интереснее и глубже.
Швейцария является европейским лидером в области музыкальных фестивалей, причем большая доля этих фестивалей приходится на классическую музыку. Почему Россия — родина великих композиторов — сильно уступает в этом Европе?
— История развития классической музыки, ее менеджмента в Европе совсем иная, нежели в России. За рубежом эта сфера всегда была призвана удовлетворять потребности элитарного общества и, соответственно, жила за его счет. Да и просто классическая музыка там хорошо продается. Благодаря этому много фестивалей — они привлекают хорошую элитную публику и крупных спонсоров.
Кстати, я вас немного поправлю: Швейцария — один из лидеров, но, на мой взгляд, лидер по фестивалям — это Франция. Там проводится в районе 250 фестивалей за один сезон, а за год — больше 500. В многих из них я принимал участие. Конечно, размах этих фестивалей невообразимый. Но сейчас ситуация очень сильно ухудшилась. Упала экономика, уходит из жизни тот класс возрастной интеллигенции, который был основным потребителем классической музыки. И, к сожалению, на смену не приходит молодое поколение. Молодежь и во Франции, и в Швейцарии очень далека от классической музыки.
У России был совершенно другой путь. Начиная с царствования последнего российского императора, классическая музыка была ориентирована на широкие слои населения. В советские времена наша страна славилась большим количеством крупных фестивалей. Это были певческие поля в Прибалтике, огромные фестивали инструментальной музыки, на пике популярности находились симфонические оркестры… Все это есть и сейчас, просто не в таком масштабе. В 90-е годы, придя к новым экономическим реалиям, мы встали на европейский путь развития классической музыки. Стало создаваться элитарное общество слушателей, его начали делать дорогим и престижным, чтобы зарабатывать. Менеджмент начал диктовать свои условия.
Есть несколько причин, почему мы не можем сегодня пойти по правильному курсу и вернуть масштабную пропаганду классической музыки. Но все это находится в руках государства. Если будут развиваться фестивали для студентов, программы для детей, если будут создаваться просветительские центры, мы очень быстро перегоним Европу. Потенциал восприятия музыки в нашей стране гораздо больше, чем в Европе на сегодняшний день.
Ваш просветительский проект — все-таки капля в море. Поколение людей, любящих и понимающих классическую музыку, уходит. Не получится ли, что лет через 20-30 даже в нашей стране классическая музыка будет существовать лишь для узкого круга, а большинству она окажется ненужной?
— Она бы уже стала такой, если бы не особенности загадочной русской души. Музыка — это клапан эмоций. То, что мы не можем объяснить словами, мы начинаем доносить другими средствами. Так появляются шедевры живописи, так появлялась и развивалась классическая музыка. А на эмоции люди в России очень богаты, поэтому я думаю, что мы не утонем в этом тупиковом ручейке, который существует в Европе.
В России слабо развито спонсорство и меценатство в области искусства и культуры, поддержкой этой отрасли приходится заниматься государству. Насколько, на ваш взгляд, успешна эта поддержка? Если с финансированием крупных учреждений культуры все понятно, то как чувствуют себя небольшие коллективы? На зарплату в провинциальной филармонии выжить явно сложно…
— Проблема, безусловно, есть. Она состоит в дичайшей социальной несправедливости даже внутри сферы классической музыки. Не нужно ехать в глубинку, достаточно сравнить уровень доходов музыкантов в пределах Петербурга. Зарплаты основных работников Мариинского театра или Филармонии имени Шостаковича превышают 100 тыс. рублей. Да, конечно, они много работают, и я считаю, что это достойная оплата их сумасшедшего труда, помноженного на потраченное на учебу время. Однако их талантливые коллеги, с которыми они вместе учились, работающие в той же сфере, но в маленьких театрах, получают зарплату в 12 тыс. рублей. Это в 10, а иногда даже в 15 раз меньше! И эта дикая социальная несправедливость — большая беда нашей страны. Государство выделяет средства, но вопрос в том, как они распределяются, когда спускаются ниже по этажам чиновничьей машины.
Кстати, проблема финансирования напрямую связана с проблемой развития сферы классической музыки и сферы культуры в целом. Если государство содержит эту культуру, значит оно обязано четко определить те планы и нормативы, по которым ей нужно действовать. И сколько бы ни кричали о том, что если культуру заткнуть, она станет несвободной, это все риторика. Есть основы государственной политики в сфере культуры. Конечно, эта концепция на сегодняшний день довольно хромоногая, но все-таки государство имеет право требовать действий согласно этой концепции.
А вам не кажется, что тогда мы вернемся в Советский Союз, когда снимались фильмы о Ленине? Скажем, вы, согласно государственной политике, должны будете исполнять произведения только российских композиторов.
— Мне кажется, такого не случится. Нет сейчас Ленина.
Но определенная государственная политика есть…
— Русофильство? Во-первых, в этом нет ничего плохого, и если будет подниматься пласт русской музыки — это хорошо. Но в итоге он будет исчерпан. Ведь классическая музыка — неотъемлемая часть европейской культуры. При этом мы имеем достаточно плотное общение с Азией. Поэтому невозможно замкнуться в собственном вакууме, как это было в Советском Союзе. Я абсолютно уверен, что в этом нет никакой опасности. Такое могло случиться только на Украине, к сожалению.
И все-таки политическая ситуация имеет влияние даже на классическую музыку. Свежий пример: оркестр Торонто исключил пианистку из концерта за ее позицию по Украине. По вашему мнению, в нашей стране невозможны такие перегибы?
— Думаю, с нашей стороны таких перегибов не будет. Вообще Торонто, Канада, Америка слишком далеко находятся от реальности. Я не первый раз читаю такие новости, знаю от наших коллег, что кому-то за границей запретили выступать. И сам столько раз слышал от своих зарубежных партнеров, что они готовы приостановить отношения из-за того, что «моя страна напала на Украину». Я искренне жалею этих людей, но что делать, это их уровень восприятия. Однако с нашей стороны перегиб этот невозможен, потому что у нас есть свои основы музыкального образования, музыкального воспитания. Без европейской музыки не было бы русской музыки. Хотя, безусловно, найдутся такие «патриоты», которые постараются подбить тут свою националистическую базу. Это есть, и ваши опасения я понимаю. Но у нас страна большая, а народ очень добродушный и гостеприимный, поэтому отвернуться от других стран не получится.
И еще по теме: на следующий день после исторического референдума мы с оркестром были в Севастополе с большим концертом. Музыканты местной филармонии рассказали страшные вещи о том, как на протяжении последних 20 лет пребывания Крыма в составе Украины политика в сфере культуры была сформирована так, что оркестрам было практически запрещено играть русскую музыку. Составлялся пул, в котором русской музыке отводилось 5-7% основного времени. А остальное время делилось пополам между украинскими композиторами и европейскими. Между тем есть лишь два или три украинских композитора, о которых можно серьезно говорить. Таким образом 20 лет формировался взгляд слушателей: есть европейская музыка и украинская, а русской музыки нет. И если смотреть по произошедшим в результате событиям, эта политика возымело огромный успех.
Вот видите, вы сами привели пример. Когда сформирована национальная идея, когда государство, платя учреждениям культуры деньги, требует определенную программу, определенные спектакли…
— Но есть Украина, и есть Россия — масштабы стран разные. Я ровно за год до Майдана ставил в Киеве оперу «Евгений Онегин». Уже тогда заметил некие тенденции: украинские певицы отказывались разговаривать со мной на русском языке, утверждая, что не знают его, хоть и пели оперу русского композитора, написанную на русском языке.
Но как только случился Майдан, я пригласил сюда на фестиваль музыкантов из Киева. Они мне ответили в письме: твоя страна напала на мою страну, и сейчас нам больше не о чем разговаривать. Тогда я понял, что революцию действительно можно совершить через культуру, если определенное время с ней правильно работать. Вот вам, пожалуйста, Украина.
А есть ли, на ваш взгляд, в нашей стране предпосылки того, что культурой пытаются манипулировать?
— Манипулирование, безусловно, происходит. Но эта манипуляция для тех, кто читает новости и смотрит телевизор. Это отвлечение внимания от других дел — от распределения денег, выделения грантов. Но мне не хочется это обсуждать. Мы занимаемся просветительской работой с коллективом, который не поддерживается ни одной государственной структурой. Коллектив существует шесть лет, дал более 600 концертов по всему миру, из них большую часть — благотворительных, не получая ни копейки из бюджета. Это исключительно благодаря ответственности отдельных людей, меценатов, и благодаря нашей собственной активности. И чтобы мне ни говорили о том, как государство манипулирует культурой в стране, я отвечу своим личным примером. Смотрите и учитесь. И без государственной помощи музыкой заниматься можно.
Как вы относитесь к использованию отрывков из классических произведений в рекламе? Вам не кажется, что из высокой такая музыка сразу становится обыденной? И в итоге сюита из балета «Ромео и Джульетта» Прокофьева начинает ассоциироваться с кофе.
— Остановить мы это не в силах, все равно рекламщики будут это делать. Если агентству жалко денег на композитора, который напишет мелодию, то, конечно, можно воспользоваться музыкой великого Прокофьева и тем самым ее немножко пропиарить. И теперь танец рыцарей Монтекки и Капулетти знают даже те люди, которые в жизни не ходили ни в одну филармонию, ни в один театр. Может, кто-то даже заинтересуется, балет посмотрит, такое бывало у меня на концертах. Но считаю, что у нас в стране есть большая проблема в области защиты авторского права. Законы об авторском праве находятся сейчас на первобытном уровне. И когда произойдет какой-то положительный сдвиг, тогда выйдут из тени те прекрасные композиторы, которые пишут в стол или получают за работу копейки.
Насколько сейчас тяжело пробиться молодому дирижеру? Мы видим на фестивалях, в СМИ одних и тех же людей. Великих, но одних и тех же.
— Да, мы все знаем эти имена: Гергиев, Башмет, Мацуев. Это замечательные музыканты, я очень горжусь, что живу в одну эпоху с ними. Но молодому музыканту сейчас тяжело. Настоящий музыкант никогда не захочет работать в кабаке, но только так можно выжить. У меня есть знакомые, которые работают в ресторанах, они стесняются этого, они молчат об этом. Они просто ходят туда два раза в неделю, чтобы иметь финансовую возможность развиваться. И тут еще включается политика СМИ: чтобы то хорошее, что ты сделал, было действительно хоть кем-то признано, о тебе должны обязательно что-то сказать или написать. Если бы меня спросили, что бы я попросил у бога, я бы пожелал поговорить со всеми редакторами СМИ и обратить их внимание на молодое поколение музыкантов, художников, писателей и поэтов.
(с)Мария Бочко
Visits: 25
