145 лет назад, 1 апреля 1876 года, у могилёвского купца первой гильдии Самуила Залкинда родилась дочь. Назвали её Розалией. Имя и отчество остались при ней навсегда. А вот фамилию она меняла дважды. По первому мужу — Берлин. По второму мужу — Самойлова. Было ещё множество партийных псевдонимов: Осипов, Тётя Аня, Валерия, Демон.
В истории закрепился лишь один из них, сравнительно нейтральный. Землячка.
Итак, Розалия Землячка. Прожила семьдесят лет. Училась во Франции, на медицинском факультете Лионского университета. В 17 лет примкнула к революционерам, в 27 лет стала членом ЦК РСДРП. В 45 лет стала первой советской женщиной-орденоносцем: за заслуги в деле политического воспитания и повышения боеспособности частей Красной армии удостоилась Ордена Красного Знамени. Была председателем Комиссии советского контроля, со стороны партии курировала расход денежных средств. Во время войны занималась реэвакуацией Московского государственного университета: сначала — из Ашхабада в Свердловск, потом — из Свердловска в Москву. Биография более чем достойная.
Но есть один пункт, который делает из этой сравнительно ровной биографии самый настоящий фильм ужасов. В течение шестидесяти дней 1920 года Розалия Землячка являлась ответственным секретарём Крымского обкома РКП (б). Этого оказалось достаточно, чтобы повесить на неё всю ответственность за «чудовищный красный террор в Крыму».
Начать следует с того, что обком партии в принципе не имел никаких полномочий расстреливать. Этим занимались совершенно другие структуры. Вот как писал о красном терроре в Крыму один из его настоящих организаторов, председатель Военно-революционного комитета Таврической губернии Семён Крылов: «Для очистки Крыма и в частности Севастополя от этой нечисти центральными карательными органами были присланы чрезвычайные органы: ударная группа Особого отдела Южфронта, Особотдел 46-й дивизии, Особотдел Черназморей и Реввоентрибунал Черназморей.
Все эти органы в конечном счете быстро сделали порученное дело, но некоторые работники, которым была дана неограниченная чрезвычайная власть, натворили много ошибок и даже злоупотреблений. Особенно неистовствовал ничего не хотевший признавать Особый отдел 46-й дивизии. С ним главным образом получился острый конфликт. Его отделение в Балаклаве безвинно расстреляло несколько человек, сотрудники отдела чрезвычайно безобразничали, в Севастополе отдел производил массу беспричинных арестов».
Отметим, что ни имя Землячки, ни партийные организации в этом списке не присутствуют. Отметим также, что высшая власть — а Военно-революционные комитеты по факту таковой и являлись — по мере сил обуздывает беспричинный террор, причём дело даже доходит до конфликтов с органами «чрезвычайки».
Откуда в такой ситуации могли взяться «десятки тысяч безвинных людей, зверски замученных по воле женщины-палача Землячки», которая, как нас убеждают, «носилась в кожанке с маузером на боку и лично принимала участие в казнях»?
В реальности их и не было. Они появились в виртуальной реальности, сконструированной трудами публициста Сергея Мельгунова, эмигрировавшего из Советской России. В своей книге «Красный террор в России 1918-1923 гг.» он подробно и красочно описывает «зверства большевиков» в Крыму в 1920 году и временами даже ссылается на источник: «28-го ноября уже появляется в „Известиях временного Севастопольского ревкома“ первый список расстрелянных — их 1634 человека, из них 278 женщин; 30-го ноября публикуется второй список в 1202 человека, из коих 88 женщин».
Вообще, ссылаться на советские газеты — это не самая хорошая затея. Их можно проверить. А проверка покажет один любопытный момент. «Известия временного Севастопольского ревкома» действительно существовали. Но выходила эта газета всего лишь один месяц: в декабре 1917 года. Когда советская власть осенью 1920 года была восстановлена, газету перезапустили под названием «Маяк коммуны». И в ней никогда не печатались расстрельные списки, в чём всегда можно удостовериться.
Но чем же занималась Землячка в течение этих двух месяцев, что провела на посту особого секретаря Крымского обкома партии? Тем, чем и положено заниматься партийному работнику: наведением порядка в армии, налаживанием систем управления и нормального функционирования губернии. Об этом свидетельствуют её письма в Москву: «Теперь один из самых больных вопросов — это вопрос о 4-й Армии. Она пьянствует и занимается грабежами почти в большинстве своем вместе с командирами и комиссарами… В отношении главной задачи, которая стоит перед Крымом — создания Всероссийской здравницы, — ничего ещё не делается. Вакханалия в этом отношении полная. Я бросила изрядное количество людей на эту работу, но сомневаюсь, чтобы они были хорошо использованы… Мы чрезвычайно страдаем здесь от присылки из разных мест шкурников. Нами послан ряд телеграмм с требованием не командировать нам людей без ходатайства с нашей стороны. Но люди прибывают, и я многих откомандировываю обратно…»
Как видно, главная задача — не расстрелять и утопить побольше людей, а сделать Крым Всероссийской здравницей. А главный и самый больной вопрос — кадровый. Вот по кадровому вопросу Землячка иногда действительно вмешивалась в работу ЧК. Так, именно с её подачи в «органы» попал будущий знаменитый полярник Иван Папанин. Она силовым решением «продавила» его на пост коменданта Крымской чрезвычайной комиссии.
Жизнь показала, что решение было правильным. Папанину удалось обуздать беспредел, творящийся на местах: «Как комендант Крымской ЧК я ознакомился с делами, которые вёл один из следователей. Чуть ли не на каждом стояла резолюция: „Расстрелять“. Признавал этот следователь лишь два цвета — чёрный и белый, — полутонов не различал. Врагов, настоящих, закоренелых, достойных смертной кары, было от силы десять, остальные попали в ЧК по недоразумению».
Это не единичный случай. Ставленник Землячки часто пересматривал дела, которые вели зарвавшиеся следователи. И принимал ходатайства от населения: «Ходил хлопотать ко мне за нескольких случайно задержанных студентов высокий, темноволосый молодой человек с ясными глазами. Он горячо доказывал, что головой ручается за своих друзей. И приходилось мне поднимать их дела, идти к следователям. Я забыл об этом „ходатае“ и никогда бы не вспомнил, если бы через три с половиной десятилетия в коридоре Академии наук не остановил меня всемирно известный учёный.
— Иван Дмитриевич, помните ли вы, как по моей просьбе из тюрьмы студентов выпускали?! — спросил он и засмеялся.
Это был Игорь Васильевич Курчатов».
прим.Анналесов: …И сколько же еще таких вот мифов родом из 90х предстоит разгрести?…
Visits: 11
